Преподобный Варсонофий Оптинский
Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни христианина. Это есть кратчайший путь к достижению Царствия Небесного, хотя и этот путь долгий, и, вступив на него, мы должны быть готовы к скорбям. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы; человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнословия, совершает обязательные келейные правила, но Иисусова молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник; а Богу только то и нужно.
Возьмем пример: в Оптиной есть гостиница о. Михаила. Как пройти к ней из Скита? А очень просто. Пройти прямо по аллее, затем мимо церкви, через Святые ворота и направо, а там подняться по лестнице — вот и пройдешь в свой номер. Но можно пойти иначе. Дойти до Жиздры, переправиться на пароме на ту сторону, дойти до Козельска, через мост перейти Жиздру и лесом отправиться в гостиницу. Конечно, всякий сколько-нибудь знакомый с Оптиной без труда скажет, какой путь ближе.
Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действительно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от сетей вражеских; когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему райские врата, и хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: Отверзите мне врата правды (Пс. 117: 19).
И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и т. д., а если этого нет, то она только прогневляет Бога; некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу.
Начинающий молитву Иисусову подобен гимназисту, поступившему в первый класс гимназии и надевшему форму. Можно думать, что он впоследствии и кончит гимназию, а может быть, и в университет пойдет. Но вот приходят искушения первого же урока; например, по арифметике ученик не понял, и помысл ему говорит: «Первого урока не понял, тем более не поймешь второго, а там, гляди, вызовут; лучше скажись больным да посиди дома». Если же у ученика есть состоятельные родственники, то тут искушения еще больше, тот же соблазнительный голос говорит: «У тебя тетушка и дядюшка богатые, чего тебе учиться, у них погости». Слушает эти речи гимназистик, перестает учиться, теряет зря время; а прошло несколько лет, — вырос балбес и никуда негодный. Время ушло, какое тут учение — и исключают его из гимназии.
Так и тут может случиться. Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметны плоды этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления и т. д., — все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело. В бытность в Оптиной известного старца о. Льва один инок, 22 года проходивший молитву Иисусову, впал в уныние оттого, что не видит никаких благоприятных результатов своего труда. Он пошел к Старцу и высказал ему свое горе:
— Вот, отче, 22 года совершаю я Иисусову молитву и не вижу никакого толку.
— А какой же ты хочешь видеть толк? — вопросил его Старец.
— Как же, отче, — продолжал инок, — я читал, что многие, совершая эту молитву, стяжали духовную чистоту, имели дивные видения, достигали полного бесстрастия. А я, окаянный, искренне сознаю, что я самый великий грешник, вижу всю свою скверну и, размышляя о сем, идя по дороге от монастыря к Скиту, часто трепещу, чтобы не разверзлась земля и не поглотила бы такого нечестивца, как я.
— А ты видел когда-нибудь, как матери держат на руках своих детей?
— Конечно, видел, отче, но как ко мне-то это относится?
— А вот как: если ребенка потянет к огню, и даже будет плакать, чтоб его ему дали, — позволит ли мать обжечься ребенку ради его слез? Конечно, нет; она его унесет от огня. Или вышли вечерком женщины с детьми воздухом подышать, и вот один малютка потянулся к луне и плачет: дай ему ее поиграть. Что же делать матери, чтобы его утешить? Ведь нельзя же дать ему луну. Должна в избу унести, в зыбку положить, покачать: «Нишкни, нишкни, молчи!» Так и Господь поступает, чадо мое. Он благ и милостив, и мог бы, конечно, дать человеку какие угодно дары, — но если это не делает, то для нашей же пользы. Покаянное чувство всегда полезно, а великие дары в руках человека неопытного могут не только принести вред, но и окончательно погубить его. Человек может возгордиться, а гордость хуже всякого порока: Бог гордым противится (1 Пет. 5: 5). Всяк дар надо выстрадать, а потом уж владеть им. Конечно, если царь дает дар, то нельзя его бросить ему в лицо обратно; надо принять с благодарностью, но и стараться употреблять с пользою. Господь иногда дарует особенные духовные дарования и малоопытным за неотступные просьбы, но говорит: «Будь осмотрителен». Бывали случаи, что великие подвижники, получив особые дарования, за гордость и осуждение других, не имеющих таких даров, ниспадали в глубину погибели.
— А все-таки хотелось бы от Бога гостинчика, — продолжал инок, — тогда и трудиться было бы и спокойнее, и радостнее.
— А ты думаешь, это не милость Божия к тебе, что искренне сознаешь себя грешником и трудишься, совершая молитву Иисусову? Продолжай поступать так же, и, если Господу будет угодно, Он даст тебе и сердечную молитву.
Через несколько дней после этой беседы по молитвам о. Льва совершилось чудо. В один воскресный день, когда тот инок по послушанию подавал пищу братии и, ставя миску щей на стол, произнес по обыкновению: «Приимите, братия, послушание от меня убогого», — он почувствовал в своем сердце что-то особенное, точно какой-то благодатный огонь вдруг опалил его, — от восторга и трепета инок изменился в лице и пошатнулся. Братия, заметив это, поспешили к нему.
— Что с тобой, брат? — спрашивали его с удивлением.
— Ничего, голова заболела.
— Не угорел ли ты?
— Да, верно угорел; помогите мне, Господа ради, дойти до моей келлии.
Его проводили. Он лег на кровать и совсем забыл о пище, забыл все на свете; и только чувствовал, что сердце его пламенеет любовью к Богу, к ближним. Блаженное состояние! С тех пор молитва его стала уже не устной, как прежде, а умно-сердечной, то есть такой, которая никогда не прекращается и о которой Священное Писание говорит: Аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5: 2).
Впрочем, не всегда Господь посылает умно-сердечную молитву: некоторые всю жизнь молятся устной молитвой, с ней и умирают, не ощутив восторгов сердечной молитвы; но и таким людям не следует унывать; для них духовные восторги начнутся в будущей жизни и никогда не кончатся, а все будут увеличиваться с каждым мгновением, подобно восторгам Серафимов, которые с каждым мгновением все больше и больше постигают совершенства Божии, в трепете произнося: «Свят, Свят, Свят!»
В житии прп. Пимена Великого известен такой случай: к этому подвижнику приходила однажды его мать из далекой Африки и желала его увидеть. Когда об этом сообщили преподобному, то он ответил:
— У меня нет матери.
— Как же нет, — возразили ему, — эта приехавшая женщина убедительно говорит, что она твоя мать.
— У меня нет матери, — повторил святой, — но все равно спросите мою мать: желает ли она меня видеть?
— Странный вопрос, отче, если бы она не желала тебя увидеть, то не предприняла бы такое путешествие.
— Нет, спросите ее, где она желает меня видеть, в этой жизни или в будущей?
Когда этот вопрос был предложен матери св. Пимена, она поняла его значение и ответила:
— Желаю свидеться с моим сыном в будущей жизни, — и уехала обратно.
Этот случай очень назидателен. Может быть, если бы мать настояла на том, чтобы непременно увидеть сына, она не увидела бы его в будущей жизни; когда же ее великий сын обещал с ней увидеться за гробом, то этим обещал ей вечное спасение.
Отсюда можно сделать и такой вывод: совершая молитву Иисусову, мы можем не ощущать святых восторгов в этой жизни, но зато в полной силе ощутим их в будущей.
Молитва Иисусова разделяется на три, даже на четыре ступени.
Первая ступень — молитва устная; когда ум часто отбегает, и человеку надо употреблять большое усилие, чтобы собрать свои рассеянные мысли. Это молитва трудовая, но она дает человеку покаянное настроение.
Вторая ступень — молитва умно-сердечная; когда ум и сердце, разум и чувства заодно, тогда молитва совершается беспрерывно, чем бы человек ни занимался: ел, пил, отдыхал, — молитва все совершается.
Третья ступень — это уже молитва творческая, которая способна передвигать горы одним словом. Такую молитву имел, например, преподобный пустынник Марк Фраческий. К нему однажды пришел для назидания один инок. В разговоре Марк спросил: «Есть ли у вас теперь такие молитвенники, которые могут и горы передвигать?» Когда он это говорил, гора, на которой они были, содрогнулась. Святой Марк, обратясь к ней, как к живой, сказал: «Стой спокойно, я не о тебе говорю».
Наконец, четвертая ступень — это такая высокая молитва, которую имеют только Ангелы и которая дается разве одному человеку на все человечество.
Покойный батюшка о. Амвросий имел умно-сердечную молитву. Эта молитва ставила его иногда вне законов природы. Так, например, во время молитвы он отделялся от земли. Его келейники сподобились видеть это. Последние годы Батюшка был как бы болен и все время полулежал в постели, так что не мог ходить в церковь. Все службы, кроме обедни, совершались у него в келлии.
Однажды совершали всенощную, Батюшка полулежал, один келейник стоял впереди у образа и читал, а другой позади Батюшки. Вдруг этот последний видит, что о. Амвросий садится на кровати, затем поднимается вершков на десять, отделяется от кровати и молится на воздухе. Ужаснулся келейник, но пребыл в безмолвии. Когда пришла его очередь читать, то другой, встав на место первого, сподобился того же видения. Когда закончили службу и келейники пошли к себе, то один сказал другому.
— Ты видел?
— Да.
— Что же ты видел?
— Видел, что Батюшка отделился от кровати и молился на воздухе.
— Ну, значит, это правда, а то я подумал, что мне это только кажется.
Хотели они спросить о. Амвросия, да побоялись: Старец не любил, когда говорили что-нибудь о его святости. Возьмет, бывало, палку, хлопнет ею совопросника и скажет: «Дурень, дурень, что грешного Амвросия об этом спрашиваешь?» — и больше ничего.
В настоящее время в Кавказских горах спасается отец Иларион. Жил он сначала в общежительном монастыре на Афоне, а теперь все оставил и служит Богу в подвиге пустынничества. С ним живет еще молодой (30 лет) монах — о. Венедикт. Ему даны старцем некоторые поручения и, между прочим, узнать, как в монастырях совершается молитва Иисусова. Он объездил многие монастыри — мужские и женские — и пришел к печальному выводу: эта необходимейшая молитва почти всюду оставлена, особенно в женских монастырях. Исполнители ее кое-где как свечи догорают.
Прежде молитву Иисусову проходили не только монахи, — она была обязательна и для мирских (например, известный исторический деятель Сперанский — издатель законов, упражнялся в творении Иисусовой молитвы и был всегда радостен, несмотря на многоразличные труды свои). Теперь же даже монахи недоверчиво относятся к этому подвигу. Один, например, говорит другому:
— Слыхал?
— Что?
— Да о. Петр начал совершать Иисусову молитву.
— Неужели? Ну, верно с ума сойдет.
Есть пословица: «Нет дыма без огня». Действительно, бывали случаи, что и с ума сходили люди, но от чего? Да брались за эту молитву самочинно, без благословения и, начав, сейчас же хотели попасть в святые; лезли на Небо напролом, как говорится, — ну и обрывались.
Надо считать себя стоящим ниже всех и стремиться получить от Господа те дары, которые, несомненно, несет с собой Иисусова молитва, — это покаянное чувство, терпение и смирение. Аминь.
Примечания неизвестного автора:
1. Димитрий Брянчанинов (впоследствии епископ Игнатий), быв послушником в Оптинском скиту, спросил однажды одного инока: «Скажи, отче, на пользу моей души: самодвижная ли у тебя молитва?» Тот, видя, что вопрос предложен не из любопытства, сказал: «Слава Господу, сподобившему меня сего дара, с которым я теперь никогда не расстаюсь; но получил его внезапно, точно молния озарила меня однажды после многих лет трудовой молитвы».
2. По замечанию батюшки Варсонофия, есть в Скиту иноки, которые по 40 лет совершают молитву, но она у них все еще трудовая; мысли расходятся.
3. Некто спросил у о. Амвросия: «На каком слове в молитве Иисусовой делать ударение? Не на слове ли “Иисус”?» — «Это великое слово, — отвечал Старец, — но для нас, немощных, полезнее делать ударение на слове “грешный”».
4. Отец Венедикт недавно был в Оптине, уехал после Преображения Господня. С батюшкой Варсонофием он вел продолжительные беседы и на вопрос об Иисусовой молитве получил ответ: «Все рабы Божии и в монастыре, и в Скиту проходят молитву Иисусову, только трудовую, то есть первой ступени». Впрочем, и на этой ступени есть до тысячи подразделений; проходящие эту молитву поднимаются, так сказать, с одной линейки на другую. Но человек не может определить сам, на какой линейке он стоит; считать свои добродетели было бы фарисейской гордостью.+
Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни христианина. Это есть кратчайший путь к достижению Царствия Небесного, хотя и этот путь долгий, и, вступив на него, мы должны быть готовы к скорбям. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы; человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнословия, совершает обязательные келейные правила, но Иисусова молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник; а Богу только то и нужно.
Возьмем пример: в Оптиной есть гостиница о. Михаила. Как пройти к ней из Скита? А очень просто. Пройти прямо по аллее, затем мимо церкви, через Святые ворота и направо, а там подняться по лестнице — вот и пройдешь в свой номер. Но можно пойти иначе. Дойти до Жиздры, переправиться на пароме на ту сторону, дойти до Козельска, через мост перейти Жиздру и лесом отправиться в гостиницу. Конечно, всякий сколько-нибудь знакомый с Оптиной без труда скажет, какой путь ближе.
Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действительно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от сетей вражеских; когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему райские врата, и хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: Отверзите мне врата правды (Пс. 117: 19).
И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и т. д., а если этого нет, то она только прогневляет Бога; некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу.
Начинающий молитву Иисусову подобен гимназисту, поступившему в первый класс гимназии и надевшему форму. Можно думать, что он впоследствии и кончит гимназию, а может быть, и в университет пойдет. Но вот приходят искушения первого же урока; например, по арифметике ученик не понял, и помысл ему говорит: «Первого урока не понял, тем более не поймешь второго, а там, гляди, вызовут; лучше скажись больным да посиди дома». Если же у ученика есть состоятельные родственники, то тут искушения еще больше, тот же соблазнительный голос говорит: «У тебя тетушка и дядюшка богатые, чего тебе учиться, у них погости». Слушает эти речи гимназистик, перестает учиться, теряет зря время; а прошло несколько лет, — вырос балбес и никуда негодный. Время ушло, какое тут учение — и исключают его из гимназии.
Так и тут может случиться. Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметны плоды этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления и т. д., — все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело. В бытность в Оптиной известного старца о. Льва один инок, 22 года проходивший молитву Иисусову, впал в уныние оттого, что не видит никаких благоприятных результатов своего труда. Он пошел к Старцу и высказал ему свое горе:
— Вот, отче, 22 года совершаю я Иисусову молитву и не вижу никакого толку.
— А какой же ты хочешь видеть толк? — вопросил его Старец.
— Как же, отче, — продолжал инок, — я читал, что многие, совершая эту молитву, стяжали духовную чистоту, имели дивные видения, достигали полного бесстрастия. А я, окаянный, искренне сознаю, что я самый великий грешник, вижу всю свою скверну и, размышляя о сем, идя по дороге от монастыря к Скиту, часто трепещу, чтобы не разверзлась земля и не поглотила бы такого нечестивца, как я.
— А ты видел когда-нибудь, как матери держат на руках своих детей?
— Конечно, видел, отче, но как ко мне-то это относится?
— А вот как: если ребенка потянет к огню, и даже будет плакать, чтоб его ему дали, — позволит ли мать обжечься ребенку ради его слез? Конечно, нет; она его унесет от огня. Или вышли вечерком женщины с детьми воздухом подышать, и вот один малютка потянулся к луне и плачет: дай ему ее поиграть. Что же делать матери, чтобы его утешить? Ведь нельзя же дать ему луну. Должна в избу унести, в зыбку положить, покачать: «Нишкни, нишкни, молчи!» Так и Господь поступает, чадо мое. Он благ и милостив, и мог бы, конечно, дать человеку какие угодно дары, — но если это не делает, то для нашей же пользы. Покаянное чувство всегда полезно, а великие дары в руках человека неопытного могут не только принести вред, но и окончательно погубить его. Человек может возгордиться, а гордость хуже всякого порока: Бог гордым противится (1 Пет. 5: 5). Всяк дар надо выстрадать, а потом уж владеть им. Конечно, если царь дает дар, то нельзя его бросить ему в лицо обратно; надо принять с благодарностью, но и стараться употреблять с пользою. Господь иногда дарует особенные духовные дарования и малоопытным за неотступные просьбы, но говорит: «Будь осмотрителен». Бывали случаи, что великие подвижники, получив особые дарования, за гордость и осуждение других, не имеющих таких даров, ниспадали в глубину погибели.
— А все-таки хотелось бы от Бога гостинчика, — продолжал инок, — тогда и трудиться было бы и спокойнее, и радостнее.
— А ты думаешь, это не милость Божия к тебе, что искренне сознаешь себя грешником и трудишься, совершая молитву Иисусову? Продолжай поступать так же, и, если Господу будет угодно, Он даст тебе и сердечную молитву.
Через несколько дней после этой беседы по молитвам о. Льва совершилось чудо. В один воскресный день, когда тот инок по послушанию подавал пищу братии и, ставя миску щей на стол, произнес по обыкновению: «Приимите, братия, послушание от меня убогого», — он почувствовал в своем сердце что-то особенное, точно какой-то благодатный огонь вдруг опалил его, — от восторга и трепета инок изменился в лице и пошатнулся. Братия, заметив это, поспешили к нему.
— Что с тобой, брат? — спрашивали его с удивлением.
— Ничего, голова заболела.
— Не угорел ли ты?
— Да, верно угорел; помогите мне, Господа ради, дойти до моей келлии.
Его проводили. Он лег на кровать и совсем забыл о пище, забыл все на свете; и только чувствовал, что сердце его пламенеет любовью к Богу, к ближним. Блаженное состояние! С тех пор молитва его стала уже не устной, как прежде, а умно-сердечной, то есть такой, которая никогда не прекращается и о которой Священное Писание говорит: Аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5: 2).
Впрочем, не всегда Господь посылает умно-сердечную молитву: некоторые всю жизнь молятся устной молитвой, с ней и умирают, не ощутив восторгов сердечной молитвы; но и таким людям не следует унывать; для них духовные восторги начнутся в будущей жизни и никогда не кончатся, а все будут увеличиваться с каждым мгновением, подобно восторгам Серафимов, которые с каждым мгновением все больше и больше постигают совершенства Божии, в трепете произнося: «Свят, Свят, Свят!»
В житии прп. Пимена Великого известен такой случай: к этому подвижнику приходила однажды его мать из далекой Африки и желала его увидеть. Когда об этом сообщили преподобному, то он ответил:
— У меня нет матери.
— Как же нет, — возразили ему, — эта приехавшая женщина убедительно говорит, что она твоя мать.
— У меня нет матери, — повторил святой, — но все равно спросите мою мать: желает ли она меня видеть?
— Странный вопрос, отче, если бы она не желала тебя увидеть, то не предприняла бы такое путешествие.
— Нет, спросите ее, где она желает меня видеть, в этой жизни или в будущей?
Когда этот вопрос был предложен матери св. Пимена, она поняла его значение и ответила:
— Желаю свидеться с моим сыном в будущей жизни, — и уехала обратно.
Этот случай очень назидателен. Может быть, если бы мать настояла на том, чтобы непременно увидеть сына, она не увидела бы его в будущей жизни; когда же ее великий сын обещал с ней увидеться за гробом, то этим обещал ей вечное спасение.
Отсюда можно сделать и такой вывод: совершая молитву Иисусову, мы можем не ощущать святых восторгов в этой жизни, но зато в полной силе ощутим их в будущей.
Молитва Иисусова разделяется на три, даже на четыре ступени.
Первая ступень — молитва устная; когда ум часто отбегает, и человеку надо употреблять большое усилие, чтобы собрать свои рассеянные мысли. Это молитва трудовая, но она дает человеку покаянное настроение.
Вторая ступень — молитва умно-сердечная; когда ум и сердце, разум и чувства заодно, тогда молитва совершается беспрерывно, чем бы человек ни занимался: ел, пил, отдыхал, — молитва все совершается.
Третья ступень — это уже молитва творческая, которая способна передвигать горы одним словом. Такую молитву имел, например, преподобный пустынник Марк Фраческий. К нему однажды пришел для назидания один инок. В разговоре Марк спросил: «Есть ли у вас теперь такие молитвенники, которые могут и горы передвигать?» Когда он это говорил, гора, на которой они были, содрогнулась. Святой Марк, обратясь к ней, как к живой, сказал: «Стой спокойно, я не о тебе говорю».
Наконец, четвертая ступень — это такая высокая молитва, которую имеют только Ангелы и которая дается разве одному человеку на все человечество.
Покойный батюшка о. Амвросий имел умно-сердечную молитву. Эта молитва ставила его иногда вне законов природы. Так, например, во время молитвы он отделялся от земли. Его келейники сподобились видеть это. Последние годы Батюшка был как бы болен и все время полулежал в постели, так что не мог ходить в церковь. Все службы, кроме обедни, совершались у него в келлии.
Однажды совершали всенощную, Батюшка полулежал, один келейник стоял впереди у образа и читал, а другой позади Батюшки. Вдруг этот последний видит, что о. Амвросий садится на кровати, затем поднимается вершков на десять, отделяется от кровати и молится на воздухе. Ужаснулся келейник, но пребыл в безмолвии. Когда пришла его очередь читать, то другой, встав на место первого, сподобился того же видения. Когда закончили службу и келейники пошли к себе, то один сказал другому.
— Ты видел?
— Да.
— Что же ты видел?
— Видел, что Батюшка отделился от кровати и молился на воздухе.
— Ну, значит, это правда, а то я подумал, что мне это только кажется.
Хотели они спросить о. Амвросия, да побоялись: Старец не любил, когда говорили что-нибудь о его святости. Возьмет, бывало, палку, хлопнет ею совопросника и скажет: «Дурень, дурень, что грешного Амвросия об этом спрашиваешь?» — и больше ничего.
В настоящее время в Кавказских горах спасается отец Иларион. Жил он сначала в общежительном монастыре на Афоне, а теперь все оставил и служит Богу в подвиге пустынничества. С ним живет еще молодой (30 лет) монах — о. Венедикт. Ему даны старцем некоторые поручения и, между прочим, узнать, как в монастырях совершается молитва Иисусова. Он объездил многие монастыри — мужские и женские — и пришел к печальному выводу: эта необходимейшая молитва почти всюду оставлена, особенно в женских монастырях. Исполнители ее кое-где как свечи догорают.
Прежде молитву Иисусову проходили не только монахи, — она была обязательна и для мирских (например, известный исторический деятель Сперанский — издатель законов, упражнялся в творении Иисусовой молитвы и был всегда радостен, несмотря на многоразличные труды свои). Теперь же даже монахи недоверчиво относятся к этому подвигу. Один, например, говорит другому:
— Слыхал?
— Что?
— Да о. Петр начал совершать Иисусову молитву.
— Неужели? Ну, верно с ума сойдет.
Есть пословица: «Нет дыма без огня». Действительно, бывали случаи, что и с ума сходили люди, но от чего? Да брались за эту молитву самочинно, без благословения и, начав, сейчас же хотели попасть в святые; лезли на Небо напролом, как говорится, — ну и обрывались.
Надо считать себя стоящим ниже всех и стремиться получить от Господа те дары, которые, несомненно, несет с собой Иисусова молитва, — это покаянное чувство, терпение и смирение. Аминь.
Примечания неизвестного автора:
1. Димитрий Брянчанинов (впоследствии епископ Игнатий), быв послушником в Оптинском скиту, спросил однажды одного инока: «Скажи, отче, на пользу моей души: самодвижная ли у тебя молитва?» Тот, видя, что вопрос предложен не из любопытства, сказал: «Слава Господу, сподобившему меня сего дара, с которым я теперь никогда не расстаюсь; но получил его внезапно, точно молния озарила меня однажды после многих лет трудовой молитвы».
2. По замечанию батюшки Варсонофия, есть в Скиту иноки, которые по 40 лет совершают молитву, но она у них все еще трудовая; мысли расходятся.
3. Некто спросил у о. Амвросия: «На каком слове в молитве Иисусовой делать ударение? Не на слове ли “Иисус”?» — «Это великое слово, — отвечал Старец, — но для нас, немощных, полезнее делать ударение на слове “грешный”».
4. Отец Венедикт недавно был в Оптине, уехал после Преображения Господня. С батюшкой Варсонофием он вел продолжительные беседы и на вопрос об Иисусовой молитве получил ответ: «Все рабы Божии и в монастыре, и в Скиту проходят молитву Иисусову, только трудовую, то есть первой ступени». Впрочем, и на этой ступени есть до тысячи подразделений; проходящие эту молитву поднимаются, так сказать, с одной линейки на другую. Но человек не может определить сам, на какой линейке он стоит; считать свои добродетели было бы фарисейской гордостью.+
Если вам понравился материал, расскажите о нем друзьям:
Комментариев нет:
Отправить комментарий